В будущем, полагал Хокинг, космический туризм сделается массовым. “Нужно развивать предпринимательство в этой области, чтобы цены снижались, как упали они на самолетные билеты и на компьютеры”[415].

Но была еще и третья причина отправиться в полет: подать пример другим инвалидам, чтобы и они не боялись экспериментировать, пробовать новое. Он смог – смогут и другие. И если не все сумеют проникнуть в начала вселенной, как Хокинг, то уж невесомость каждому по плечу. Единственное препятствие – дороговизна такого приключения.

Даже по меркам Хокинга расписание 2008 года оказалось перегружено путешествиями, а его неутомимая помощница Джудит Кросделл выбивалась из сил. В ее обязанности входило собирать информацию к предстоящей поездке, планировать вместе с принимающей стороной мероприятия и организовывать все на месте. Нанимая Джудит на эту должность, ее предупредили: “Личные секретари в поездках не участвуют”. Другие не участвуют, но без Джудит в этих разъездах никак было не обойтись.

В январе – Чили: научный слет в Вальдивии на шестидесятилетний юбилей величайшего физика страны, харизматичного Клаудио Бунстера. Именно Бунстер десятью годами ранее пригласил Хокинга в Чили и снарядил экспедицию в Антарктиду. Из Чили – наплевать, что так трудно тащить Хокинга в инвалидном кресле на край света, на остров, который весь состоит из холмов и гор и где о “доступности для инвалидов” как-то еще не задумывались, – вся компания снарядилась на остров Пасхи. Джудит Кросделл, много лет прожившая на тихоокеанских островах, где занималась исследованиями в области туземной истории, была счастлива.

В мае – Южная Африка. Хокинга ждали в Кейптауне, в Африканском институте математических наук (AIMS) – это учебное заведение для тех, кто уже получил высшее образование, привлекало лучших студентов Африки и способствовало развитию математики и точных наук на всем Черном континенте. Поездку организовал друг и коллега Хокинга Нил Турок, основатель AIMS. В этой поездке Хокинг познакомился с Нельсоном Манделой и присутствовал на церемонии объявления очередной инициативы AIMS – “Новый Эйнштейн”. Суть программы, как сказал Хокинг в своем выступлении, – вырастить “африканского Эйнштейна”.

В сентябре Университет Сантьяго-де-Компостела пригласил Хокинга в прославленный город удивительной красоты, куда со всего мира стремятся паломники. Ученому вручили премию Фонсека, присуждаемую за популяризацию науки. По словам Джудит Кросделл, “то была трудная поездка, к ней проявляли повышенный интерес, пресс-конференция чудовищно затянулась, задавали слишком много вопросов – более сорока, но хоть позволили выбирать, и Стивен ответил на четырнадцать из них, что тоже немало”. Люси ездила вместе с отцом, заодно рекламируя испанское издание “Тайн вселенной”.

При таких разъездах немудрено было проникнуться верой и в путешествия по кротовым норам. На сей раз в лекции в Калифорнийском технологическом Хокинг уже не столь пессимистически высказывался по поводу этого способа сообщения. Он указал еще на одну возможность: черные дыры в дополнительных измерениях пространства-времени. Свет через эти измерения не проходит – только через привычные нам четыре, – но гравитация действует и там, причем гораздо сильнее, и, значит, маленькая черная дыра скорее может образоваться в дополнительных измерениях.

В этой лекции, разбирая устройство черных дыр в целом, Хокинг предложил новый подход к излучению Хокинга. От версии с парами частиц он не отступал, но увидел “альтернативную интерпретацию”. Если черная дыра совсем крошечная, то можно с достаточной точностью определить, где в ней находятся частицы, а принцип неопределенности настаивает: чем точнее известно положение частицы, тем менее точно известна ее скорость. Значит, чем меньше черная дыра, тем труднее установить скорость частицы, она может даже превысить скорость света и вырваться из черной дыры. При таком сценарии излучение Хокинга из черной дыры все-таки выходит.

Можно ли провалиться в черную дыру и попасть в другую вселенную? Хокинг допускал такую возможность и не отказывался от надежд на кротовые норы. Однако назад уже не вернешься, а потому даже он – один из самых отважных и неутомимых путешественников – предпочел бы не лезть в эти тайные ходы космоса.

“Это поразительно: самые дерзкие гипотезы о том, что происходило в первые мгновения существования вселенной, теперь можно проверить измерениями”, – восклицал в марте 2008 года ведущий исследователь WMAP Чарльз Беннет[416]. Собранные на пятом году работы данные побуждали кое в чем ограничить разнообразие теорий инфляции, подтвердив при этом реальность инфляции как таковой. WMAP обнаружил наконец то, чего никто и предположить не мог: непонятный разрыв в случайном и достаточно равномерном распределении температурных колебаний космического микроволнового излучения – “холодное пятно”[417]. Ничего определенного по поводу пятна сказать не удавалось, разве что “наблюдайте это пятно”, – однако пока что предлагавшиеся объяснения не противоречили теории инфляции.

Погоня за экспериментальными доказательствами в пользу теории, так долго остававшейся всего лишь гипотезой, происходила не только в космосе, но и на Земле, и даже под землей. 1 сентября 2008 года был пущен Большой адронный коллайдер в ЦЕРНе, и все затаили дыхание: наконец-то будет обнаружен бозон Хиггса!

Питер Хиггс предсказал существование бозона Хиггса в 1964 году и дождался, чтобы эта частица была включена в стандартную модель космологической теории. На пресс-конференции в 2008 году Хиггс гневно оспорил – “атаковал”, как сказано в заголовке Sunday Times[418] – некоторые высказывания Хокинга в интервью Би-би-си.

Отношения Хокинга и Хиггса испортились еще в 1996 году, когда Хокинг опубликовал статью, в которой доказывал, что бозон Хиггса никогда не будет обнаружен. К 2000 году это пророчество опровергнуть не удалось: в тот год Большой электронно-позитронный коллайдер в ЦЕРНе закрылся, так и не дав сколько-нибудь убедительных доказательств существования этой частицы, и Хокинг получил 100 долларов от коллеги из Мичиганского университета Гордона Кейна, который ставил на бозон Хиггса. Исход другого аналогичного пари оставался неясным – нужно было дождаться завершения эксперимента в Лаборатории Ферми под Чикаго. Спор между Хокингом и Хиггсом вышел за рамки нормальной научной дискуссии в 2002 году, когда на официальном обеде в Эдинбурге Хиггс заявил: “С ним трудно спорить, а потому он может позволить себе высказывания, за которые другому человеку пришлось бы отвечать. Статус звезды обеспечивает его словам убедительность, на какую другие люди рассчитывать не могут”. Хокинг ограничился ответом: “Мне казалось, научный спор можно вести без перехода на личности”, – и в частном порядке Хиггс извинился, пояснив, что Хокинг не понял общего контекста его высказывания. Извинения были приняты, мир заключен, однако Хокинг ничуть не поколебался в убеждении, что частицу Хиггса не отыщет никакой эксперимент.